Этому материалу уже не один год. Но время не властно над памятью. Памятью о страданиях десятков миллионов людей, испытавших на себе все ужасы фашизма. Пожалуй, самая тяжелая доля выпала на узников нацистских концлагерей – лагерей смерти. Через все муки ада под названием «Освенцим» прошла узница под номером 63 610 – Татьяна Ревук (Баташева): прошла, чтобы выжить и рассказать обо всем людям.
«Для тех, кто помнит – о тех, кого помним» – 10 лет назад радиоочерк ивановского журналиста Валентины Ионовой с таким названием был признан лучшим среди работ российских журналистов. Высокая, искренняя нота сопереживания трагической и все же счастливой судьбе молодой украинской девушки Татьяны Ревук (Баташевой) до сих пор звучит в моем сердце и памяти. Необыкновенно сильное впечатление оставил тот рассказ об узнике Освенцима 63 610.
- Я не встречала достоверных книг, не знаю правдивых художественных фильмов о фашистских концлагерях, хотя читала и видела их немало, – говорит Татьяна Игнатьевна. – Однажды меня попросили прокомментировать зрителям киноленту «Полынь – трава горькая». И мне стало очень горько. Если бы в концлагерях была вот такая киношная жизнь, то в них надо было проситься, как в санаторий. Чистая, холеная актриса с выщипанными бровями… Отглаженное платье… Успешный побег заключенных… Почти сказка! Я знаю только об одном побеге – членов зондеркоманды. Это заключенные, которые сжигали трупы. Им всем обещали освобождение, но, конечно, сжигали. Поняв, что их ждет, очередная команда сбежала. Убежавших поймали, «показательно» наказали на плацу – и отправили в те же печи…
Я не увидела на актрисе ни следов побоев, ни вшей, которые одолевали заключенных. Робы узникам Освенцима доставались после сожженных; спали в бараках на многоэтажных нарах, по 4 человека «валетом» на одном ярусе… Спали на матрасах, набитых волосами – тоже ранее сожженных. Вши, дизентерия, цинга…Рацион – похлебка из брюквы (ее выращивали, кстати, сами заключенные) и небольшой кусок хлеба на день. Туалет – «отхожее место» – на улице… Отсутствие всякой медицинской помощи… И унизительные издевательства: бесконечные стояния на плацу, прыганье по-лягушачьи, стояние на коленях с кирпичами над головой. Кто опускал руки – попадал в крематорий… Или день «акции» – я до сих вздрагиваю, когда это ставшее модным слово произносят!.. В Освенциме «акцией» называли плановое (у немцев все было по плану) массовое сожжение людей после «селекции». Людей отбирали, сгоняли в 25 барак (мы его называли «бараком смерти»), а потом – потом гнали в крематорий.
Татьяну Ревук, 18-тилетнюю украинку, арестовали в 1941 году в родном селе Ропотуха Уманского района за сопротивление фашистам. Выдал полицай – за то, что пыталась укрыть зерно от немцев. Началась дорога страданий и нечеловеческих испытаний. Сначала – военная тюрьма. Там очень сильно били, не давали еды, «ломали» человека. Потом – военный завод. За попытку диверсии (подсыпала песок в изготавливаемые снаряды) отправили в концлагерь. Уже в 1972 году Татьяне Игнатьевне из архива Освенцима (немцы называли его Аушвиц) прислали справку: «Узнику Освенцима № 63 610 пани Татьяне Ревук – Баташевой. Государственный музей в Освенциме подтверждает, что в документальных материалах архива находятся следующие данные о пребывании в концентрационном лагере Освенцим.
Ревук Татьяна родилась 7.7.1923, была привезена в концентрационный лагерь Бжезинка спецтранспортом 01.10.43, содержалась как политическая заключенная русская за № 63 610, находилась в лагере Б-1 блок 29. 29.10.1944 была переведена в лагерь Равенсбрюк. Источник информации – номерные списки транспортов, прибывших в концлагерь Освенцим, акты гигиенического института СС и транспортные списки привезенных в лагерь Равенсбрюк». Татьяна Ревук-Баташева – мама ивановского журналиста Валентины Ионовой.
- О той передаче действительно вспоминают многие, несмотря на то, что прошло уже 10 лет, — говорит Валентина Ионова. – Запись программы я сохранила на кассете, но слушаю ее редко. Очень больно. А в день выхода передачи в эфир просто боялась идти домой. Боялась не неодобрения родителей, а того, что вновь причинила маме боль, вернув ее в страшные годы ее молодости.
Вообще мои родители живут в Белоруссии, а 10 лет назад они долго гостили у нас. И однажды дома и состоялся тот памятный разговор. Состоялся «на одном дыхании», а вот монтировать пленку, а потом слушать ее в эфире было очень трудно. Тревожно. Ответственно. Беда (беда ли?) моя в том, что я – историк по образованию, преподаватель истории в энергоинституте, и достаточно хорошо знаю историю Великой Отечественной войны. И поэтому к ее ветеранам отношусь, без преувеличения, с трепетом, любовью и уважением. А вот вновь приходящим поколениям студентов приходится объяснять, что такое концентрационный лагерь.
Бухенвальд, Бжезинка, Освенцим, Майданек… В двух из них оставила свои молодость и подорванное на всю жизнь здоровье моя мать. Эти страшные лагеря становятся сейчас просто географическими названиями:
«Где это»? «А что там делали люди»? Советую хотя бы почитать «Тени в раю» Ремарка (увы, и его не знают), чтобы узнать, как «утилизовали» фашисты человека. Из татуированной кожи делали абажуры и портсигары, переплавляли сорванные с живых и мертвых зубные коронки, отсылали вещи и детские игрушки семьям в «Фатерлянд», из человеческих волос делали матрасы и сиденья на стулья, а человеческим пеплом удобряли поля. До сих пор помню потрясение в детстве, когда мама рассказывала о том, как они этот, какой-то жирный по ее ощущениям, пепел, выгребенный из печей крематория, вручную разбрасывали на полях около Освенцима.
«В нем постоянно попадались мелкие косточки из фаланг пальцев. Крупные кости отбирали, размалывали в муку для удобрений, а вот эти фаланги, видно, просеивались сквозь решетки… На этих полях, доченька, мы сажали брюкву для себя. А ручей у Освенцима был «мертвый». В него сливали человеческий жир из печей. Оказывается, даже в «живых скелетах» был какой-то жир…»
Фашизм – это не внешняя атрибутика с факельными шествиями. Это, в первую очередь, воспитание «сверхчеловека» и планомерный геноцид других народов: русских, евреев, поляков, югославов, цыган – людей «низших рас». И Освенцим – это не «воспитательное учреждение» по «перековке» неарийцев, а специально, планомерно и планово выстроенная фабрика по уничтожению людей. С педантичной организованностью (транспорты, блоки, лагеря, Гигиенический (!) институт) уничтожались люди, от которых надо было «освободить жизненное пространство».
В печах Освенцима сожжено 4 миллиона человек! Пол-Москвы. Десять Иваново. 4 тысячи Ильинских. Боюсь, что эту память сегодня сознательно «стирают», как у манкуртов. Современная Германия имела мужество признать себя виновной за преступления фашизма; почему мы позволяем себе и новым поколениям о них забывать?! И почему потом удивляемся, что скинхеды насмерть забивают людей с другим цветом кожи или иным разрезом глаз и что на кладбище в Ново-Талицах очередная банда вандалов сокрушила надгробия?
- Бывают минуты, когда вспоминается самое тяжелое. Нет, не побои, не отливание водой после них, ни многочасовые стояния на плацу… Запах. Запах горелого человеческого мяса. И вот когда это напоминание нахлынет – я даже дышать не могу, – и у Татьяны Игнатьевны действительно перехватывает дыхание…
Зимой и весной 1945 года печи Освенцима «не справлялись с нагрузкой». В преддверии наступления Советской Армии фашисты уничтожали людей, как уничтожают следы преступления. Многих погнали на запад. В этих колоннах оказались и Татьяна Игнатьевна. Впереди идущую колонну фашисты загнали в озеро. Берегли патроны, да и прятали «концы в воду». Потерявшую сознание девушку ее подруга оттащила на какое-то кладбище, и пущенные по следу собаки их не нашли: спас запах от разлагавшегося трупа лошади, у которого упали обессилевшие девушки. Они спрятались в каком-то сарае, а через некоторое время туда забежали их надзиратели, спешно переодевшиеся в гражданскую одежду. Они тоже «начинали мирную жизнь»! А Татьяну Игнатьевну подобрала разведка одной из войсковых частей.
- Я была страшно избита, у меня была разбита голова, по телу ползали вши (а помните, какая красивая героиня в кино?). И солдаты развели костер, помыли меня, девушка-связистка дала свое платье. И какой-то старый усатый солдат все пытался положить мне в рот кусочек сахара. Он так пах табаком!.. А потом – потом отправили в госпиталь военной части. Я не могла уже ходить, так как весила всего 32 килограмма. А мне было почти 22 года, – вспоминает Татьяна Игнатьевна.
Потом были другие лагеря. Советские, фильтрационные, где тоже «пытали»: как вы, комсомолка, не застрелились? Потом не брали на работу мужа: ах, жена из репатриированных? Потом забыли – надолго. Вспомнили через много лет. Федеральное правительство Германии выделило какие-то унизительные суммы «компенсации» – за утраченную молодость, за навсегда потерянное здоровье, за нереализованные надежды (Татьяне Игнатьевне не удалось завершить начатое до войны высшее образование), за страх в глазах детей, когда у матери начинался очередной приступ болезни.
Валентина Ионова рассказывала мне, что у мамы есть навсегда утратившие после побоев чувствительность участки кожи, что она перенесла две тяжелейших операции и только благодаря своей невероятной силе воли не погибла, что мамина самая любимая песня – «Враги сожгли родную хату» и что она, Валентина, историк и журналист, никогда больше не сможет попросить свою маму рассказать о войне. Узник Освенцима с навеки вытатуированным на левой руке клеймом «63 610» свои преклонные годы должна прожить спокойно. С 5 августа 1946 года и по сей день рядом с героиней нашего очерка – ее самый верный и преданный друг. Муж – Виктор Константинович Баташев. Тоже ветеран Великой Отечественной войны. Они – единственные друг для друга. Наверное, только благодаря его поддержке, любви, заботе в большом и малом смогла Татьяна Игнатьевна выстоять и состояться как личность: прекрасный работник (награждена государственными наградами), безукоризненная мать (обе дочери Татьяны Игнатьевны и Виктора Константиновича закончили лучшие московские вузы, обе кандидаты наук), самая любимая на свете бабушка для внуков Андрея и Елены.
Герман Егоров,
Член правления ивановского отделения
Союза журналистов России
Сегодня Татьяны Игнатьевны уже нет с нами. Но жива память о ней и память об одном из самых страшных злодеяний XXвека, допустить повторения которого мы не имеем права.
(Фото Т. И. и В. К. Баташевых.из архива Баташевых-Ионовых)
06.05.2015
