Карта социальных проектов
религиозных организаций Ивановской области
banner1         antiter_internet - 200
Календарь событий
Доска объявлений

«Вспоминаем
Регину Гринберг
и её Молодежный театр»

RG - 200

Памятный вечер в Ивановском доме национальностей.
23 марта в 17.00

 
 

«ЛИЦА. ТРАВЫ. ПИСЬМЕНА»

Ermilov_100224 - 200

Персональная выставка работ известного ивановского художника Юрия Ермилова.
В ИДН с 4 марта

220 старик

Пепел, которому не суждено развеяться

Этот сон мне снился только раз. В Белоруссии, в маленьком городке на берегу Западной Двины. С малых лет, каждый год приезжая на родину отца, я знала о том, что дедушка партизанил, что увез свою семью незадолго до того, как в деревню пришли каратели и сожгли ее вместе с жителями. С малых лет я чувствовала, что у меня две родины: ивановский край и белорусская земля.

Название деревни Хатынь, ставшей символом трагедии человеческой, мне кажется, я знала всегда. Сколько их было – белорусских деревень, исчезнувших с лица земли в жутком огне спланированных гитлеровцами акций устрашения. Трагедия белорусской земли для меня, рожденной в России, всегда была чем-то очень личным. И тот жуткий реалистичный сон, когда я горела вместе с десятками людей, в деревенской избе, когда чувствовала во сне запах дыма и жар огня, иногда вспоминается…

Е.Д. Ломсоносов 300
Егор Данилович Ломоносов (отец)

В мемориальном комплексе Хатыни есть символическое кладбище деревень, погибших во время войны. Именно погибших… Оттуда не спасался никто, разве что чудом. Таким чудом стало то, что годовалый Егорка Ломоносов не остался годовалым навечно, а спасся, выжил, вырос…

Егор Егорович Ломоносов (сын)
Егор Егорович Ломоносов (сын)

За годы фашистской оккупации в Белоруссии погиб каждый четвертый житель. Мой отец знает об этом страшном времени только со слов своих родителей – моих бабушки Ани и деда Егора.

Дед увез семью в глухую деревушку, там их приютила женщина, у которой было трое своих детей. Помогала, подкармливала. Но карательные экспедиции продолжались.

Мирных жителей партизаны выводили к местам своих баз, где организовывали лагеря для беженцев. Жили в землянках, в шалашах из еловых веток, которые папа называл «будкой». Как только при нем звучало слово «немцы», он замолкал и только просил «ох», означающее на его детском языке тряпочку, в которую заворачивали кусочек хлебца. И замолкал… Когда скрывались от карателей, бабушка носила Егорку только сама, братья были значительно старше и могли помочь матери, но только ее руки он признавал. Всякое случалось во время таких переходов, однажды бабушка устав бежать с младшим на руках, сказала старшим сыновьям: «Идите со всеми, я останусь…». Не ушли, не бросили… А многие во время того перехода погибли.

Безымянный

Папа говорит, что освобождение помнит. Ему было чуть более двух лет. «Стоим с мамой и братом на окраине деревни, машины с солдатами идут, а я кричу: «Фьёнт идет!». Еще долго родители делали ему на ночь что-то вроде той «будки» – шалаша, иначе спать не мог, привык. После освобождения Белоруссии и окончания партизанской жизни дед был призван в действующую армию. Медали «За боевые заслуги», «За отвагу», «За победу над Германией» – наградные вехи его военного пути.

86_6Удивительное дело – дедушка после одного из ранений лечился в ивановском госпитале, том, что находился в здании одной из ивановских школ. Мог ли он тогда предположить, что Ивановская земля станет для его младшего сына второй родиной?

Отец закончил в латвийском Даугавпилсе железнодорожный техникум (это было в 1964 году) и по распределению приехал в Иваново. Приехал с однокашником, здесь друзья познакомились с двумя девушками-подругами. Сыгрались две свадьбы: мои будущие родители остались здесь, а папин друг увез молодую жену в Белоруссию, в родной город Полоцк.

Родилась я. Это был год двадцатилетия Победы.

6Сейчас, когда вся страна отметила 65 годовщину Победы в той страшной войне, я все более емко ощущаю время. К тем двадцати годам прибавилось моих собственных сорок пять. В нашем доме всегда на видном месте книга с коротким названием «Хатынь». Рядом с ней – маленькая коробочка с угольками.

Эти черные кусочки беды – бессловесные свидетели и участники страшной истории войны. Они взяты с места, где стоял последний в жизни сотни людей дом. Последний их дом, в котором мог навсегда остаться мой отец и вся его семья. Как часто я говорю «спасибо» своему деду, которого уже более тридцати лет нет с нами, за то, что все они остались живы. Что это было: счастливый случай, провидение? Что? Дед смог приехать в деревню и забрать семью в партизанский отряд, еще не зная о том, что вскоре произойдет. А другие не смогли. И остались там навсегда. В Белоруссии есть известный на весь мир мемориал «Хатынь». В этом огромном памятном комплексе есть символическое кладбище деревень. На одной из могил имя – Бузово. Папина родина…

2958600Мы с семьей бывали на месте этой исчезнувшей деревни не единожды. На месте последнего и страшного пристанища бузовских жителей только курган и памятный обелиск. Да пепел, которому не суждено развеяться. И еще старый клен, печальный свидетель пожарища, в котором заживо горели люди… Очень долго с той стороны, где был огонь, оставались на дереве горелые отметины. Через столько лет они заросли, но отметины на сердцах живых остались. И им не должно зарастать, как памяти о воплощенном зле, творимом тоже как будто бы людьми.

g1Была я в и Хатыни. На местах сгоревших домов – колокола. «По ком звонит колокол»? Не только по погибшим, замученным, расстрелянным. Он подает сигналы нам, живущим. Он просит помнить, думать, скорбеть. Просит всех…

СтарикИ это не может быть личным. У каждого из нас своя история, которая вплетается в судьбу страны. Да, это уже другая страна. Это другие люди. Можно много говорить о том, как изменился мир. Но всегда должно быть то, что не меняется. То, что должно быть залогом и символом человеческого. Как невыносимо горько и больно видеть и слышать результаты той циничной «возни» вокруг пересмотра событий войны, их значения, результатов. Нас пытаются убедить в том, что черный и белый цвет поменялись местами. Страна, реками крови и боли спасшая мир от фашизма, оказывается лишь незначительным участником некоторых эпизодов второй мировой. Очевидно, кому-то очень важно, чтобы мир забыл правду.

О войне снято огромное количество фильмов, написаны тысячи книг. И они продолжают появляться. Появляется новое видение и новая оценка событий. Это естественно. Неестественно то, что эсэсовцы преклонного возраста и разных национальностей браво маршируют по центральным улицам прибалтийских столиц под защитой полиции. Дико, что на местах массовых захоронений солдат и мирных жителей возводят элитные коттеджные поселки, перемешивая прах и цемент. Убийцы и палачи кое-где становятся национальными героями. Да разве только это…

Великая Отечественная была сражением за само право называться людьми. Оно выиграно шестьдесят пять лет назад. Не проиграть бы нам в двадцать первом веке…

Я могла не родиться на этой земле…
Мой отец – белорус. И на страшной войне
Не командовал взводом, в атаку не шел,
Просто дом в партизанском отряде нашел.

И от роду-то было всего ничего.
Был в трясинных болотах, и был под огнем –
Не погублен был страшным Хатыни костром,
Мать закрыла лихую годину плечом.

Не представить воочию. И не забыть.
Черным цветом пожарищ окрашена быль.
И годами иными беду не укрыть,
И по-прежнему в памяти мертвая стыль.

Чем написан тот ужас? Огнем и штыком.
Сытым хохотом новых господ мировых.
Кинохроникой виселиц. Рухнувший дом,
Словно нас под собою решил схоронить.

В каждой нашей судьбе – отголоском беда.
Но по-разному слышится каждым из нас.
Как же сделать, что б новых времен череда
Не смогла допустить, что б тот голос угас.

Чтоб не строчки отчетов о праздничных днях
Были главной заботой и главным трудом,
Чтобы в жизни людей не вернулся тот страх.
Чтоб построен был снова тот рухнувший дом…

Чтобы ценности, вновь приходящие в мир,
Не закрыли святого. И вечный урок
Доброты и надежды нам разум открыл
Не пуская беду вновь на мира порог…

Анна Ломоносова
главный государственный таможенный инспектор по организационно-аналитической работе Ивановской таможни

29.04.2015